Игумновы братья
Клуб Родословие

Основатели заимки Крюкова

Ольга Леонидовна Рябцовская — музейный активист, краевед, член клуба «Легенды и мифы Черемхово».

Без имени
Ольга Леонидовна Рябцовская

Практически в каждом нашем исследовании на местности по старинным улицам Черемхово эта интеллигентная, стройная и подвижная женщина выступает экспертом, привлекая в качестве аргументов воспоминания своих родственников по отцу, — потомков ссыльных поляков Рябцовских, обосновавшихся на поселении в Черемхово еще до революции, о чем свидетельствуют подписи всех мужчин семьи в Подписном листе крестьян Черемховской волости под решением схода о выделении земельного участка под угольные разработки в 1901 году.

Но Ольга Леонидовна является хранителем родовых историй предков со стороны матери. Оказывается, сама она является потомком двух старожильческих родов Черемховской земли: Лоховых и Крюковых.

Известно, что Лоховы — очень многочисленный род, изначально основавший заимку Лохово. Затем заимка, как это обычно бывает, стала деревней, а теперь это большое село. Но вот бабушка Анастасия Трофимовна Лохова к моменту замужества проживала не в Лохово, а в Елани. Почему? Скорее всего, изначально Лоховы проживали в общем, более старинном поселении, а уж затем выделились в отдельный заим.

Здесь, в Елани, практически все крестьяне уже имели по 30 гектаров земли, что говорит о том, что они были первыми жителями. Потому что, согласно условиям заселения, первопоселенцы получали в пользование именно такой надел для пашенной обработки. Другой вопрос: почему вся Елань заселилась почти единовременно и компактно, и почему все имели одинаково выделенный надел? Может это произошло потому, что в середине 18 века с Илимской пашни происходило массовое переселение целых деревень на юг Иркутской губернии? А вот они-то как раз были посажены на пашню, в основном, с Русского Севера.

Согласно «Списку населенных мест Иркутского округа Сибирского края» (по материалам ревизии 1926 года), дата основания села Елань — 18 век, а вот образованные рядом заимки датируются более точно.

Крюковы

В 1820 году несколько семей Крюковых и их односельчан отселились от деревни Елань вместе с отцом и основали заимку Крюково. При росте семей требовалось место для усадьбы и пашни, а к началу 19 века застройка в Елани была достаточно плотная, земля распределена. С целью занятости новых площадей основателям заимки были выделены те же 30 гектаров, но, кроме отца семейства, получили такие же наделы и семьи взрослых отделившихся сыновей.

Так, практически с нуля, на Крюкова были поставлены новые добротные дома и обработаны залежи. Но сам порядок жизни был привнесен с прежнего места жительства. Жили тогда так, как старые люди жили: деды и отцы.
Если в Елани дом был небольшой, на два окна (а это говорит о том, что это были первые постройки и, следовательно, Крюковы и Лоховы были первыми жителями), дом в новом поселении был выстроен большой, добротный, из листвяка. Строили его бабушка и дедушка (Крюковы Анастасия Трофимовна и Михаил Иннокентьевич). Три окна выходили на улицу, одно окно — на крыльцо. Крыльцо было высокое, под отдельной крышей, затем — большие сени, и даже во двор выходили три окна.

img 20220803 111832

В самом доме в горнице по стенам были широкие лавки, и небольшая лавка, на ней даже спали, называли её «лежанка». У печки были небольшие полати, дед там спал, а дети всех поколений лазили туда погреться. Была отдельно выстроенная бревенчатая хорошая баня, отапливалась не по-черному.

Если отелилась корова, то теленка бабушка могла отселить в куть (кухню). Был сарай, курятник, был шикарный сеновал, где внуки просилась у бабушки ночевать. Также было два амбара: один был холодный, другой – более теплый. Был садок (сад) с шестью кустами черемухи и кустами небольших кисло-сладких яблонек — ранеток.

Из чистого двора в садок вела дверь, он был большой, там стояло до тридцати ульев. Мед продавали на рынке в Черемхово, а еще угощали всех: родственников и соседей. Дядя Ольги Леонидовны, Александр Михайлович, ездил на мотоцикле с коляской в город, продавая излишки меда, но дед не хотел продавать, так раздавал мед. Цвет меда — горчичный, продавали очень дешево: три рубля стоила трехлитровая банка. Мед был очень качественный, никогда не портился по несколько лет.

С чистого двора также вход был к амбарам, там стояли и мед, и медогонка, сепаратор, сметана, топленое масло, черемуха, патока и другие запасы. При входе в дом в холодных сенях находился большой ларь высотой метр восемьдесят и шириной в метр.

Было там два отделения, в одном хранилось зерно, а в другом мука, это я точно помню — вспоминает Ольга Леонидовна.
Поскольку реки поблизости не было, воду доставали из колодца. Он был собственный, глубокий, в нём стояли специальные полати, сделанные дедушкой, и вот там круглый год хранились соления. По сути, это был вариант ледника. В огороде для полива стояли две огромные деревянные колоды, вырубленные целиком из огромных стволов лиственницы. Были они два с половиной метра в длину, стояли на подпорках.

1ап
Дедушка Крюков Михаил Иннокентьевич
и бабушка Крюкова (Лохова) Анастасия Трофимовна с детьми

Дедушка был рыбак, охотник, пчеловод. Конечно, как и все, занимались собственным производством волокна для хозяйственных нужд и для изготовления одежды. За огородом располагался большой конопляник, где коноплю (наши бабушка и дедушка называли «коноплё») выращивали, срезали серпами, вымачивали, сушили, молотили и трепали волокно. Потом волокно это (называлось «кудель») пряли и ткали холщовые платья и дорожки, а еще веревки и мешки.

Дед привозил в небольшом холщовом мешочке семена конопли, выдавал нам горстями, они были очень вкусные, особенно жаренные на печке. В годы войны из конопли делали конопляное масло. Дед в приданное бабушке принёс две дохи для саней, чтобы укрываться в дороге. Одна была черная, просто огромнейшая: два на три метра, а другая – пестрая. Помню, были они у нас долгое время.

Лоховы и Орловы

Бабушка была немного скуластенькая. В роду все были красивые, и некоторые были прямо чернявые, может, даже были в роду и кавказские корни. Все парни были высокого роста под два метра, все красивые.

img 20220803 111506

В семье было так заведено, что на праздниках дети не присутствовали вместе со взрослыми за столом.

Бабушка умерла в 1989 году в Рождество. Утром замесила тесто и упала, а к вечеру умерла. Похоронена в Бельске. Затем умер дед. Тетя с семьей после этого прожили в доме полгода, но было неудобно добираться, и они вывезли дом в Ангарск, там его и поставили. До сих пор стоит, ведь со временем листвяк делается только крепче.

Бабушка, может, потому, что десятилетиями жили обособленно, умела лечить: как травами, так и заговорами.

От живота
Бабушка ходила в болота и рвала траву, называлась она троелистка (трилистник). Когда мы приезжали из города к бабушке, ели много сметаны и молока, и с непривычки у нас вдруг начинал болеть живот, то нас троелистка всегда выручала. Бабушка заваривала нам её и давала попить. И на следующий день были мы здоровы.

От сглаза
Когда я к ней приезжала, она мне всегда говорила: «Какая ты у меня глазливая!». Набирала кружку воды, не знаю откуда вода, но у них был колодец в огороде. Крест-на-крест выкладывала лучинки, угольки спускала древесные обожжённые, а потом как-то так водила ножом. Какие-то слова говорила полушепотом и давала выпить с трёх краёв «вот с этого бокальчика» (кружки), и все мы опять наутро, как по волшебству, были живые и здоровые.

Для хорошего волоса
Вода в колодце была жесткой, и волосы были жесткие, а чтобы их сделать мягкими, бабушка после бани втирала в мокрые волосы домашнее топленое масло, они становились мягкими и не были жирными. Эти знания она получила от своей мамы – Екатерины Дмитриевны Лоховой (Орловой в девичестве).

А еще бабушка говорила как-то по-особенному: вроде и слова те же самые, а звучали и воспринимались по-другому. И, что интересно, мы все это понимали и воспринимали как должное. И, конечно, когда спрашивали у бабушки, почему она так говорит, она отвечала: так у нас все всегда говорили.

Из поколения в поколение

Сейчас уже становится понятно, что поговорки и отдельные словечки бабушки — целый мир, охраняемый памятью. Например, она всегда нам, своим внукам, наказывала:
«Не лезь на прЯсло!» (то есть, через изгородь, выстроенную горизонтальными жердями с просветами);
когда дети набегаются, прибегут домой с мороза «взопревшие», она обязательно скажет: «Пора рассупОниться» (то есть снять одежду);
а когда мы, гости, приезжали из города, и от радости забегали в дом, забыв раздеться, слышали от бабушки: «Пришли – разболокАйся!» (то есть, раздевайся);
«АйдА домой!» – звала разыгравшихся на улице детей.

На кухне или «в куте» существовали свои собственные предметы, имевшие необычные названия: ларь – большой высокий ящик, чаще на 2 отделения под зерно и муку;
ковриги – домашний хлеб;
пестик – наподобие венчика для взбивания вручную масла, он был деревянный из сучков сосны или лиственницы;
утирка – тряпка вытирать стол или полотенце для рук на кухне.

Домашние животные имели всем нам привычные названия, кроме овец. Для них у бабушки были два уточняющих обозначения:
иманушки – так звались все овечки;
а молодая овца называлась ярка.

Для ограждения усадьбы было несколько названий:
заплот — горизонтально выложенные большие доски;
плетень – забор из молодых стволов вертикально заплетенный;
прясло — ограждение поскотины горизонтальными жердями с большими просветами, но так, чтобы коровы не могли выйти.

Ну и, совсем незнакомое нам слов. которым бабушка обозначала перекресток, чаще трех или даже четырех дорог — перевЕсенок.

Во что играли

Наше детство, когда каждое лето мы пропадали в деревне у бабушки с дедушкой, запомнилось необычными для нас, городских девчонок и мальчишек, уличными играми. Играли в казаки-разбойники, лапту, прятки, «А мы поле сеяли». Заливали кипяток в норы сусликам. Играли в вышибалу, копали землянки. Мальчишки играли «В немцев и наших».

Помнится такая игра: «Давили масло». Как играли: садились на лавку, один конец упирался в стену, и все давили углового, чтобы он вылетел.
Играли еще так: «Доили корову». Терли кирпичи осколком стекла или другим кирпичом, так сказать, доили корову.
Из песка «стряпали» пироги, из травы «делали» салат.

Игумновы

Мой тесть происходил из рода Игумновых, очень известного в Бажее. У нас сохранилась старинная фотография братьев Игумновых. Надо сказать, бравые были братья Игумновы и не бедные. Модные: двое в двубортных пиджаках, двое младших — в богатых бархатных косоворотках, ну и, как водится, фуражки, да с лаковыми козырьками. А вот гитара в руках младшего брата, для деревни особенно, нечто инородное (обычно у молодежи популярна была гармонь).

Игумновы братья
Братья Игумновы, село Бажей

К сожалению, фото не подписано, и мы теперь не можем точно сказать, как звали каждого из братьев. Знаем лишь, что один из них погиб молодым, один был Максим, это дедушка еще одного друга нашего музея — Уваровой (Соса) Ольги Петровны. Она даже говорит, что Максим Игумнов очень похож на своего правнука — младшего сына Ольги Петровны Марка.
А еще один из братьев — Прокопий — стал впоследствии пра-дедушкой дочерей Ольги Леонидовны.

В 1956 году Владимир, Прокопьевич Игумнов, став дипломированным горным электромехаником и получив хорошую работу в Черембассе, женился на Вере Трофимовне Овчинниковой, девушке «расейского» происхождения, отец ее родился в 1888 году в Саратовской области, в деревне Кондрашовка. Приехал сюда в 1935 году на Хайтинский фарфоровый завод, работал там зав. складом.

Вера Трофимовна Игумнова Овчинникова с родней
Вера Трофимовна Игумнова Овчинникова (стоит крайняя справа) с родней

У Владимира Прокопьевича и Веры Трофимовны родился сын Виктор, который встретил здесь, на Черемховской земле, Ольгу Леонидовну Рябцовскую. Родились две дочери, а родня стала, со временем, большой и дружной.

Скан 20211116 (3)

Так причудливо переплелись на сибирской черемховской земле ветви совершенно разных родов: первопоселенцев Крюковых, Лоховых и Орловых, ссыльных польских дворян Рябцовских, старожильческого рода Игумновых и новых сибиряков Овчинниковых, прибывших в Сибирь в 20 веке.


Перейти к содержимому